Мои работы - мой автопортрет

В Краснодарском художественном музее им. Ф.А. Коваленко до 18 ноября будет открыта выставка московского художника Олега Доу - одного из самых ярких представителей на современной мировой фотографической сцене. Автор инопланетных лиц, отпечатанных в большом размере по новейшим технологиям, побывал в Краснодаре на фестивале фотографии Photovisa и ответил на вопросы Живой Кубани: о детских страхах, как источнике творчества, о работе для компании Adobe и о том, какое впечатление произвели на него краснодарские галереи. Вы - известная, но при этом загадочная фигура. Кажется, что художник Доу возник внезапно: молодой программист работал в Фотошопе, а потом вдруг стал выдающимся автором, которого награждают международными премиями и включают в тройку самых успешно продаваемых дотридцатилетних авторов на мировых аукционах. Каково ваше восприятие собственной артистической истории? Ну, нет, конечно, я возник не внезапно. Наверное, стоит рассказать, что я родился в московской артистической семье. Моя мама - художник, занималась живописью и графикой. Мы с младшим братом проводили много времени в ее студии, общались с художниками. С детства я был окружен искусством, в музеи мы ходили, альбомы у нас дома были. И мне всегда хотелось самому уметь рисовать. Хотя, на мой взгляд, в этом смысле я менее одарен, чем вся моя семья - мама, папа и, что больше всего меня мучило в детстве, брат (хотя, возможно, это субъективное критическое восприятие, потому что сейчас я слышу от мамы, что всегда хорошо рисовал). В какой-то момент я понял, что, может быть, стоит попробовать другой вид изображения. В доме появился компьютер, я начал что-то делать в Фотошопе. Мне было лет 12-13. Получается, я уже 16 лет занимаюсь этим творчеством, только обезьяна бы не научилась. Потом я поступил в Московский институт стали и сплавов: был 2000 год, специализации дизайнер в художественных вузах еще не было, а меня интересовали, кроме искусства, программирование и экономика. Но рисовать я продолжал, подрабатывал дизайнером, обрабатывал чужие фотографии. И в какой-то момент я понял, что для творчества неплохо бы иметь собственный материал. В 2005 году у меня появился фотоаппарат. И собственно, почти сразу родились те работы, которые связывают с моим именем. Тогда-то я вдруг и возник. Но для меня это был путь. Вы с самого начала работали с лицами? Ну, первые вещи, которые я делал, - сканировал фото своих одноклассников или учительниц и удалял им волосы на голове. В принципе, это была шутка, но уже тогда это была работа с портретом. Было действительно смешно? Ну, естественно, смешно. Делаешь классного руководителя лысым или со странными глазами. Почему вы так делали? Не знаю. Вы не исследуете эту область? Преображая людей с помощью компьютерных технологий, что вам важно в них увидеть? Я могу в общем ответить на вопрос, почему занимаюсь фотографией и портретами. У меня довольно болезненное отношение к фотографии, я ненавижу, когда меня фотографируют, с детства этого боялся. И я даже подозреваю, что сам я стал фотографом, потому что это единственный гарантированный способ не попасть в кадр - быть с другой стороны камеры. Отсюда и эмоции, которые можно найти в моей фотографии, например, в фотографиях детей: это не какие-то улыбающиеся дети, а что-то странное и кого-то даже пугающее. По сути, я пытаюсь воссоздать ту ситуацию-состояние, которое переживал, когда фотографировали меня-ребенка. Если посмотреть семейные альбомы с моими детскими фото, там после какого-то возраста практически невозможно найти меня улыбающимся: я вижу камеру - никакой улыбки нет. Не могу определить сам момент, когда это началось. Но это повлияло на мое творчество. Видимо, я бесконечно переживаю свой детский страх в своих работах. Кроме того, я заметил, что при съемке людей мне нравится их чуть-чуть помучить, то есть я сам превратился в того страшного человека с камерой, которого боялся в детстве. Помучить - в каком смысле? Не в смысле, конечно, физическом. Но те эмоции, которые я фиксирую на фотографии, - это ведь не какие-то позитивные состояния. Кажется, что у лиц на моих портретах нет никакого состояния, но на самом деле они несут большое напряжение. Олег, вы любите людей? Глядя на ваши фотографии, не всегда можно так подумать. В каком смысле люблю? Ну, вы - гуманист? Я сам себя ловлю на подобном вопросе. Вроде бы вся идея развития любого вида искусства основана на гуманистических ценностях: в прошлом искусство вообще было религиозным, в ХХ веке искусство и философия стали локомотивом передовой мысли человечества, шагая с одной стороны, далеко впереди, но с другой, все так же оставаясь на позициях гуманистической мысли. Что касается моих работ, то это герметичная история про меня самого, мой автопортрет. Там есть только мои собственные переживания. Лица других людей я использую просто как материал. То есть происходит некая манипуляция. Это, наверное, не есть хорошо. Но с другой стороны, иногда у меня получается, как в кино, создать историю, которая очень сильно эмоционально вовлекает зрителя… Не знаю, как оценить мое творчество с позиций гуманизма. До сих пор мне было плевать на человечество, я делал вещи, которые касаются только меня. (Пауза). Хотя в последние годы я начал задумываться, правильно ли это. Я не служу никаким антигуманистическим, фашистским целям, ни в коем случае, но… Какие же цели тогда? У вас есть свой творческий манифест? Есть. Но я не верю, что его можно вербализовать. Все-таки это очень эгоистичная история, она внутри меня, и, собственно, из-за того, что я, как художник, замкнут на себя, я очень многим людям не понятен: почему автор делает каких-то страшных людей, хотя вроде бы они и красивы. У меня была большая выставка в Мультимедиа арт музее в Москве, где я попытался чуть-чуть раздвинуть границы изображаемого: внедрил свои детские фотографии, произведя с ними некоторые манипуляции. Так я сам появился в качестве художественного объекта, и можно проследить некую рифму между моими документальными портретами и остальными моими работами. Быть может, какая-то часть зрителей смогла лучше понять мои мотивы… Переживая творческий процесс как рефлексию, может быть, даже как терапию, вы меняете отношение к своим произведениям с течением времени? Я могу сказать, что ненавижу практически все свои работы. Мне тяжело смотреть на то, что сделано два года назад. Кажется, что это уже какая-то фигня. Почему? Я все больше вовлекаюсь в дискурс, который происходит в искусстве, смотрю много других авторов, и что бы я там ни думал о своей герметичности, все равно я ведь работаю с несколькими галереями, впитываю некие правила, вижу, что происходит во внешнем артистическом мире, получаю обратную связь. Думаю, что в будущем я буду меняться. Сейчас у меня идея вписаться в современный дискурс, при этом максимально сохранив индивидуальность и тот инструментарий, которым я пользуюсь. Вы говорите вписаться в контекст, в таком случае, какие главные темы современного искусства? Ну, сейчас очень популярны левые идеи в искусстве, как и в политике. Такой антикапиталистический взгляд: что деньги разрушают любое творчество, что креатив и дизайн заменили художественность. У меня странное к этому отношение. Бывает, мне не нравится, что художник говорит, но нравится, что он делает. Как показал последний фото-фестиваль в Хьюстоне, вы - дорогой автор. Вашу работу купили на аукционе за 18 тыс. долларов. Наверное, для молодого автора это приличная сумма. Почему, как вы думаете, вас так высоко ценят, и вы оказались так близки западному зрителю? Западные журналисты меня как раз спрашивают: Как ваше русское происхождение отразилось на вашем творчестве. Они верят, что во мне есть русское, но я-то понимаю, что кроме моделей, русского в моих работах ничего. Моя история про что-то универсальное, общечеловеческое. У меня нет такой цели, но видимо, само получается. Когда смотрят мои работы на выставке, то видят большие, качественно сделанные и отпечатанные по высоким технологиям фотографии. Хотя я и не понимаю, кто их покупает. Потому, что эти портреты не нейтральны, а довольно интенсивны. Не знаю, кто это вешает у себя: чтобы оно постоянно смотрело. Но тем не менее, так происходит. Потому, что это большая красивая престижная штука. Вы говорите о внешней красоте? Я говорю о формалистской красивости, о выделанности. Мне всегда нравилось такое искусство. Думаю, все когда-то воспринимали искусство как мастерство, как сделанность (и отсюда же одна из частых претензий к современному искусству - я и сам так могу). Меня тоже притягивают вещи, имеющие прекрасную оболочку. Но при этом с ужасным, может быть, содержанием. Например, как у художника предвозрождения Андреа Мантенья: его картины завораживают и пугают одновременно. Рождается очень противоречивое чувство. В своих работах я воссоздаю эстетику классических средневековых портретов: люди без ресниц, без бровей, бледнокожие, безэмоциональные. Но я ни в коем случае не делаю красоту ради красоты. Красивость - не цель, это инструмент. В последней серии у меня есть даже красивые уродства, например, волосатое лицо. Но выглядит оно вполне декоративно. Я и в уродстве могу увидеть красоту, что-то в этом есть. Дома у меня есть старый медицинский атлас со всякими страшными штуками, но они меня никогда не пугали. Я в какой-то момент вообще поймал себя на мысли, что мне очень часто нравятся те вещи, за которые должно быть стыдно. Возникает такой бесконечный букет ощущений: ты смотришь, тебе нравится и тебе стыдно за то, что тебе нравится, и потом тебе начинает нравиться, что тебе стыдно. Вы исследуете темные стороны, они вас интригуют. Сам вы - темный? Да, почему-то интригуют. В себе я вроде бы этого не нахожу. Наверное, неправильно говорить, что я хороший, я добрый. Но при этом я точно не разрушитель и, по крайней мере, стараюсь быть порядочным. Темное меня притягивает виртуально или когда это в искусстве. Возможно, я переживаю в творчестве те эмоции, которые не люблю. Но назвать меня светлым человечком, конечно, неправильно. Я дрейфую. Может быть, улучшусь со временем. Вашу фотографию купили и сделали лицом приложения Photoshop, да? Не совсем так. Компания Adobe специально заказывала мне работу, а не купила готовую. Эта работа отличается от других ваших произведений? Она действительно нетипична. Это коммерческий продукт, я понимал, что нужен позитивный образ. Хотя он и вписался в идею моей последней серии: я ведь известен тем, что делаю такие фарфоровые лица, но сейчас это лица, покрытые различными текстурами. Компании Adobe я тоже сначала сделал гладкое лицо, но, честно говоря, оно мне самому не очень нравилось потому, что это было уже не интересно. В последний момент я предложил другой вариант - лицо, покрытое текстурой, - который им очень понравился. Нет ли противоречия: как художник, вы делаете одно высказывание, но как дизайнер, получается, что другое? Ну, во первых, работу для Photoshop я бы не выставил на творческой выставке, она более декоративна. Во-вторых, я делал ее с удовольствием, и нельзя обвинить меня в какой-то неискренности. Да и не такая уж она была коммерческая. Не могу разглашать сумму сделки, но я получил меньше денег, чем если бы продал тираж своей работы в галерее. Вы приехали в Краснодар на Международный фестиваль фотографии Photovisa. Вообще, часто бываете на фотофестивалях? Да. За последние пару лет побывал в США, Франции, Южной Корее, Китае, Польше, Голландии, где-то еще. Какое впечатление на этом фоне на вас производит местное событие: по атмосфере, по программе? Краснодарский фестиваль - не такое огромное явление, конечно, как фотобиеннале в Хьюстоне, которое чуть ли не самое большое в мире. Но при этом, могу сказать, что Photovisa вполне сравнима с фестивалями в Европе. И радует, что в Краснодаре столько энтузиастов, столько галеристов, которые предоставляют фестивалю свои пространства. Например, в Анапе люди открыли галерею просто ради того, чтобы оживить местную ситуацию. Прямо какие-то герои. На фоне того, что в Москве за последний год закрылось, наверное, семь из десяти основных галерей, это удивительно. Ваши галеристы пытаются жить своей инициативой, при этом понимая, что заработать на этом не получится. Те пространства, которые мы посмотрели в Краснодаре, Анапе и Новороссийске, очень достойно выглядят. Понятно, что они могут находиться в месте, куда сложно добраться, но сами пространства производят впечатление абсолютно нормальных галерей. Это меня удивило: выставки проходят не в библиотеке какой-нибудь, а в специальных выставочных пространствах. Даже торговый комплекс предоставляет место под выставки. Все эти начинания принесут свои плоды. В Москве ведутся разговоры, что сейчас вообще пойдет волна арт-жизни по крупным региональным центрам. Несколько дней, проведенных в Краснодаре, позволили почувствовать, понять что-то про этот город? Вообще, у меня были гораздо худшие ожидания, чем то, что я здесь встретил. Да, странные дома и провинциальный уклад, но понятно, что вообще-то в городе все есть: и кинотеатры, и гостиницы, и музеи, и международные фотофестивали… и ездим мы по хорошим дорогам. Очень хорошее впечатление. И особенно еще из-за погоды. Мы приехали из дождей, вернемся - в Москве будет минус и снег, а здесь ведь почти лето. Подготовила Анна ЧЕРВЯКОВА, ИА Живая Кубань Справка: Олег Доу - псевдоним художника и фотографа Олега Дурягина. Родился в 1983 году в Москве. Окончил Московский институт стали и сплавов по специальности программирование в экономике. Персональные выставки: Париж, Лос-Анджелес, Сеул, Барселона, Москва, Краснодар. Работает с галереями во Франции, Бельгии, Испании, Нидерландах, России и Америке. Премии: International Photography Awards, International Color Awards, номинант премии Кандинского в номинации Молодой художник. Проект года. В 2011 году компания Artprice включила художника в топ-3 самых успешно продаваемых авторов до 30 лет на аукционных торгах. В апреле 2012 года работа Олега Доу была размещена на обложке программы Photoshop версии CS6. Художник использует швейцарскую технику печати фотографий Diasec, при которой фотография склеивается с акриловым стеклом и основой и выглядит более яркой.