В Краснодаре я вижу перспективу для создания своего театра

Главный режиссер Краснодарского академического театра драмы им. Горького Александр Огарев рассказал Живой Кубани о том, какие образы он создает в своих постановках, как подбирает репертуар, как взаимодействует с актерами, чем отличается работа в провинции, какова роль театра в жизни общества, и какие спектакли будут представлены зрителям в следующем сезоне. Заканчивается театральный сезон – первый для вас в качестве главного режиссера театра. Что вы открыли для себя за этот год – в себе, в наших зрителях, в работе главного? Первое удивление – в мире так много вежливых людей (смеется), тот, кто не главный, может быть, так остро это не чувствует. Второе – оказывается, это должность политическая! И политика – дама непостоянная, все это внове для меня. Надо просчитывать, что и где ты говоришь, учитывать какие-то факторы. Я впервые почувствовал себя политиком, не могу сказать, что мне это нравится, но приходится иметь в виду этот необходимый опыт и учиться. А в остальном - я занимаюсь любимым делом с утра до вечера, и мне это нравится. Внутри коллектива я сложностей не чувствую. Но вот неожиданность для меня - почему-то агрессивно реагирует местная околотеатральная элита. Противоречиво, однако, здесь существуют люди - когда меня сюда приглашали, мне много улыбались, говорили: Пожалуйста, приезжайте, а потом чуть ли не те же люди также с удовольствием выталкивают. Совсем как у Нины Садур в Панночке: мы тебя любим, Хома, оставайся, а потом - родной, а теперь иди на погибель (смеется). Но если звучит только хула, а от местных критиков звучит только хула, причем безапелляционная, то надо или бежать или защищаться. Приходится апеллировать к московским критикам, чтобы звучала и иная профессиональная оценка нашей работы. Правда, это общая проблема провинции, то же самое происходит сейчас в Ярославле с режиссером Марчелли, которого местные критики не жалуют, также было в Перми, когда туда приехал Борис Мильграмм... Спектакли, которые вы поставили в Краснодаре - Гамлет и Панночка, и зрители оценивают полярно – от полного восторга до полного неприятия. Краснодар, конечно, провинция. Но это ни плохо, ни хорошо, это - данность. Зрители здесь разные, а вот театр драмы один. Вам, как главному режиссеру краевого театра драмы, просто стоит это учитывать. На встрече в СТД (Союз театральных деятелей, - прим. ред.) после премьеры Гамлета одна из краснодарских критиков, не принявших спектакль, на мой вопрос: А какой театр в идеале вы бы хотели увидеть?, ответила: Театр Товстоногова. Товстоногов был выдающимся режиссером. Но его уже нет. Изменились и время, и театр. И он должен меняться. И я – ученик Васильева, а не Товстоногова. Потому меня, видимо, сюда и пригласили. Чтобы театр был интересен разным зрителям, мы будем приглашать на постановки разных режиссеров. Убегать не собираюсь. И не жалею, что приехал. То, что нам с актерами удалось здесь сделать, и то, что есть контакт со зрителями, меня радует. Я могу рассчитывать в работе с актерами не только на короткую дистанцию, как это бывает, когда ты приезжаешь в театр на разовую постановку. Здесь я вижу перспективу для создания своего театра - хочется прозвучать не отдельным выстрелом, а канонадой (смеется). А какой это будет театр? Похожий на Школу драматического искусства? Я давно не работаю по той методике, по которой работает Анатолий Васильев. Методика Васильева рассчитана на воспитание личности, а не на постановку спектаклей. Я работаю с репертуарным театром, а это другая история. За много лет у меня выработался собственный метод работы и с артистами, и с материалом. Но, разумеется, в основе его лежат уроки Мастера. Как вы оказались в школе Анатолия Васильева, это был осознанный выбор? Поработав актером, я решил учиться режиссуре. Спровоцировал это желание режиссер Валерий Бухарин, и именно здесь, в Краснодаре, в этом театре. Бухарин ставил здесь спектакль Кабанчик, в котором я играл. Он поручил мне разработку всей молодежной линии в спектакле. Я увлекся и решил поступать в ГИТИС. Режиссерский курс тогда набирал Анатолий Васильев. Я не знал о нем ничего. Васильев – гений. Он, с его неуемным знанием театра, открыл мне миры, о которых я и не ведал. Я знал театр только с точки зрения традиционно психологической. Оказалось, у театра есть гораздо больше возможностей, чем я предполагал, и изучение их захватывает. Васильев работает настолько интересно, что я остался в школе Мастера почти на 20 лет. Русская театральная традиция очень настаивает на личности режиссера в момент общения с текстом, а в школе нас все годы учили, как услышать автора, и как сделать так, чтобы авторский текст через игру актера был слышен зрителям. Через ежедневные разборы сложнейших диалогов Платона или Томаса Манна, например, Васильев учил нас понимать, прежде всего, движение мысли. Для меня было открытием, что эти диалоги, которые и прочитать-то трудно, при правильной игре не только понятны, но воспринимаются легко, и это весело, это мудро, красиво. Я и предположить не мог, что так можно. Ловлю вас на слове: ваш спектакль Панночка. Неужели это у автора, Нины Садур, заложена победа темных сил, как получается в вашем спектакле? Читая пьесу, кажется, что в ней вполне оптимистичный финал. А почему вы решили, что в нашем спектакле побеждает зло? Но если от героя остается скелет, значит, Хома не устоял в третьей ночи? Не устоял. О том и спектакль. Каждый из нас предполагает в себе героя. А готов ли каждый быть героем, если придется? Вот Хома, жил себе человек, не задумываясь, и вдруг ему надо преодолеть нечеловеческие испытания, стать героем неких событий. Это просто размышление о том, насколько каждый из нас готов принять вызов судьбы, в любой день. Хома попробовал и оказался не готов. Но разве он не сражался? Разве это победа злых сил? Я никогда не был пессимистом по отношению к человеку. А то, что остается скелет – это просто данность. И это все, что остается от человека, независимо от того, герой ты или нет… Вы только что вернулись с театрального фестиваля в Орле, где ваш спектакль Чудо со щеглом получил приз в номинации Лучший спектакль фестиваля. В основе постановки - стихи Арсения Тарковского. Гвидон, получивший Золотую маску, - вообще опера на стихи Даниила Хармса. В вашем портфолио есть и детские спектакли, и радиопостановки, и постановки за рубежом. Вы бесстрашный или самонадеянный? Я просто берусь за все, что мне интересно. Гвидон - это Хармс, которого мы не знали. Хармс обычно воспринимается как абсурдист или как социальный писатель. Здесь нет ни политики, ни сатиры, здесь есть устремление к Богу. Неожиданный Хармс. У нас в Школе драматического искусства замечательный хор, они с таким увлечением все делают, что работа была очень интересной. Музыку написал Александр Маноцков, артисты хора разучили партии и попросили меня довести это до ума и сделать спектакль. На радио вы поставили Месяц в деревне Тургенева и Царствие земное Уильямса. Глядя на Гамлет и Панночку, в которых вы придумали множество эффектов, очень любопытно, как же вы работали на радио, где нет никакого видеоряда? Там такие замечательные артисты – Марина Неёлова, Евгения Симонова, Игорь Яцко, которые не требуют никаких украшений, видимо продюсер (Виталий Вульф) искал режиссера, который, прежде всего, умеет работать с текстом. Вы - режиссер, но не оставляете актерства и выходите на сцену, вот и в краснодарском театре принимали участие в постановках Лаборатории современной драматургии. У вас нет конфликта между собой актером и собой режиссером? Множество ваших режиссерских придумок не отвлекают ли от самого главного в театре – актера? В спектаклях Васильева сцена обычно без декораций и всего два-три предмета реквизита. Я и сам мечтаю о том времени, когда у меня будет уютный маленький театрик. Но в Краснодарском театре огромный зал, где многие зрители так далеко от сцены, что им просто не видны все нюансы актерской игры. Сейчас театру надо выжить, и нужно решить проблему большой сцены. А на большой сцене надо ставить зрелище. Когда видишь состав актеров в поставленных вами спектаклях, невольно напрашивается вопрос: там так много звезд, как работается с ними? В основном, все очень покладистые, терпеливо сносят мою дотошность, как Валерий Гаркалин, например. Мне очень нравится с ним работать. Есть более уверенные в себе и недоверяющие режиссеру изначально, кто бы с ними не работал, и с такими случаются иногда конфликты. Но, в целом, со звездами приятно работать, например, с Евгенией Симоновой - она большой мастер и большой души человек. В чем прелесть работы в провинции? В отличие от Москвы, здесь никто не торопится скорей сбежать на съемку, люди не опаздывают и гораздо меньше врут, приходя на репетиции, что прорвало канализацию в доме или еще о чем-то в этом роде (смеется). Здесь мы в более спокойной и более творческой обстановке, и здесь, как ни странно, возможен лучший результат. Во всяком случае, столичные критики, которые уже посмотрели наш Гамлет, очень хорошо отзывались о спектакле. Не всегда мне в Москве удавался такой результат, какой удается достичь здесь. Есть и отрицательные черты. Еще Чехов отметил болотную погруженность в среду в провинции, нежелание интересоваться чем-то помимо своей жизни, успокоенность, довольство. К счастью, Краснодарский театр хорош тем, что здесь мало успокоенных людей, артисты, даже немолодые, работают истово, каждую роль делают на износ, думают. Здесь привито, не знаю кем, священное отношение к профессии. И это здорово. В советские времена говорили, что театр должен воспитывать. Времена изменились. Как вам кажется, в чем назначение театра сегодня, какова его роль в жизни общества? Для воспитания есть другие институты. Для проповеди есть религиозные заведения, для пропаганды – политические, а театр? Театр воспитывает, конечно, но не в том смысле, как мы это понимали в советское время. Воспитывает ли звездная ночь? Наверно, воспитывает, она облагораживает, помогает постичь красоту и совершенство мира. Театр – это территория прекрасного. Главная просветительская миссия театра - делать вещи поэтичными, высвечивать их с какой-то неожиданной стороны, подмечать и укрупнять процессы, которые происходят в душах людей, в мыслях, в поступках. Искусство – это образность. Задача театра - создавать такие образы, которые провоцируют человека задуматься. Должна признаться, что далеко не все образы в вашем Гамлете мне были понятны. А глядя на картину, вы уверены, что сразу поняли, что хотел сказать художник, ради чего написал это полотно? У вас возникают отдельные ассоциации, вы размышляете. Если что-то непонятно, вы придете еще раз, поймете или предложите какую-то собственную идею. Искусство существует для того, чтобы будить и провоцировать всякие процессы, неоднозначные, небанальные. Театр не должен расшифровывать все до конца. У знаменитого Някрошюса понимаешь десятую долю его образов, но они рождают ответную эмоцию, заставляют задуматься, и тогда происходит общение. Если все прямолинейно, то это советский театр 70-х годов, и там уже нет общения. Что ждет нас в следующем сезоне? В августе приедет Вадим Романов (актер театра и кино, режиссер. Александринский театр, Санкт Петербург, – прим. авт.) репетировать Покровские ворота. Задача - сделать зрительский спектакль. Мы от него ждем, чтобы он поставил качественную комедию. Хочется, чтобы это было интеллигентно, с нежностью и изыском, чтобы было и смешно, и не пошло. Я очень рассчитываю на Вадима и на труппу. В спектакле будут заняты очень многие актеры театра – Калинский, Катков, Хадышьян, Фогелев, Белова и другие. Следующей будет сказка для самых маленьких Неуловимый Фунтик. В ноябре мы постараемся выпустить спектакль по пьесе Т. Уильямса Кошка на раскаленной крыше, который я хочу посвятить памяти Виталия Вульфа, ушедшего в прошлом году из жизни, которого я трепетно уважал, с которым дружил. Это его перевод, его и Дорошевича. Там тоже будут заняты наши ведущие артисты. Впервые я поработаю с Гронским, Коряковой, Светловой, Хруль. Еще одну сказку на большую сцену планируем к Новому году. Дальше, возможно, я поставлю черную комедию современного ирландского автора Твой дом, мой дом. Пьеса совсем недавно переведена на русский язык, незнакома зрителям. С другими режиссерами пока идут переговоры. Хочется вернуть былую славу театру... И мне хочется! И вы знаете как? Потихонечку привлекая зрителей, давая шанс большим артистам труппы поражать зрительское воображение. Наталья БРАЖНИКОВА, ИА Живая Кубань Справка: Александр Анатольевич Огарев родился 3 сентября 1961 года. Окончил театральное отделение Института искусств в Воронеже. Работал актером в театрах Гродно, Краснодара, Тольятти. В 1993 году закончил РАТИ-ГИТИС по специальности режиссер драматического театра (курс Анатолия Васильева) и был принят в театр Школа драматического искусства режиссером-стажером. С 1995 года состоит в штате театра в должности режиссера-постановщика. Руководитель актерского курса в РАТИ- ГИТИС. Поставил более 20 спектаклей в театрах Москвы и не только, в том числе – в Школе драматического искусства, в Российском Академическом Молодежном Театре, в Современнике, в Национальном театре Хорватии (город Сплит), в театрах им. Маяковского, им. Пушкина, им. Ермоловой (Москва), в Белгородском и Омском академических театрах драмы. С 2011 года - главный режиссер Краснодарского академического театра драмы им. Горького.